"Любопытство погубило кошку"
Минообороны рассекретило опросные листы осени 1952 года. Опрашивало Военно-историческое управление Генерального штаба Советской Армии. Это надо понимать, что 11 лет ГШ не интересовали причины того, что части РККА были снесены с лица земли вермахтом (хотя осенью 1941 нескольких генералов расстреляли за это). А ту вдруг: ба, годы-то идут, память слабеет, надо срочно опросить тов. генералов, что же случилось такое в июне 1941, почему не готовы к войне оказались, интересно все-таки...
И мы узнали, что 64 года архивы хранили лютую банальность, уже давно бывшую в жуковских мемуарах и в школьных учебниках еще времен борьбы с культом личности. Оказывается, прозорливые генералы все знали, что войсковая разведка (не легендарная "Красная капелла" разузнала от своего главного источника стратегической информации - старлея ВВС рейха Шульце-Бойзена, и не штирлицы [см. примечание №1] всех мастей, а пластуны, перебирающиеся в ночи через пограничную речку или залегендированные парикмахеры в местечках на той стороне линии Молотова-Риббентропа) сообщала и день, и час начала готовящейся агрессии. Но ставка - не внимала! Хуже того, запретили 21 июня занимать передовые окопы - дабы не спровоцировать.
Это надо понимать так: с июля 1940 составляли гитлеровцы план "Фриц" (с декабря 1940 - "Барбаросса", но типаж один - Фридрих Гогенштауфен Барбаросса), подтянули полторы сотни дивизий, и теперь ждут, спровоцирует ли их начинать атаку занятие окопов несколькими полками (от тайно выдвигавшихся к границе такого же числа дивизий красноармейцев). Июньские сверхмассовые депортации [см. примечание №2] "классово чуждых элементов" из будущей прифронтовой полосы - не провоцируют, а команда "застава в ружье" - провоцирует...
Но тогда правы именно историки-ревизионисты - Виктор Суворов-Резун, Марк Солонин, Михал Мельтюхов - не спровоцировать Гитлера, но спугнуть боялись.
Занятие войсками противника оборонительных позиций не может рассматриваться как стратегическая угроза, угроза - это развертывание в наступательные порядки или скрытное накапливание войск вплотную у границы и тайная переброска десятков дивизий.
А так - какие непонятки? Да, боимся, да, окопались, но сейчас тов. Молотов еще раз прокатится в Берлин и обо все добазарится с камараден геноссен, Сталин вступит в Антикоминтерновский пакт (как периодически сулил Гитлеру), и будет снова дружба-фройндшафт... не разлей польская кровь...
Самое поразительное признание - действительно несколько вываливающееся из жуковско-хрущевских версий событий - исходит от генерал-лейтенанта Петра Собенникова, который в 1941 году командовал войсками 8-й Армии Прибалтийского особого военного округа: ни при назначении в марте 1941 года, ни по прибытии в штаб округа он не был проинформирован о плане обороны госграницы. "У меня складывается впечатление, что вряд ли к этому времени (март 1941 года) таковой план существовал".
Собенников вспоминает, что получил план, представлявший собой толстую машинописную тетрадь, только в конце мая 1941 года. "Даже в ночь на 22 июня я лично получил приказание от начальника штаба фронта Кленова в весьма категорической форме - к рассвету 22 июня отвести войска от границы, вывести их из окопов, что я категорически отказался сделать, и войска оставались на позициях".
Вот оно! До марта 1941 года в РККА не было плана обороны госграницы! Вообще! Никакого! На важнейшем прибалтийском направлении, которое дорога и на важнейшие порты - Ригу, Таллин и Ленинград, и северный маршрут для возможной операции по окружению минской группировки РККА! Но после 15 мая (дата предложения Сталину на утверждения т.н. "Плана Жукова" - легендарного плана "Гроза") - толстая тетрадь.
А вот - апофеоз - современный вывод из этих опросных листов в ведомстве маршала Шойгу (резюме 27-летней войны официальных военных историков с "ревизионистами" - прежде всего, с Виктором Суворовым): "В целом все участники первых дней войны отмечают готовность штабов к управлению войсками. Оправившись от внезапного удара, штабы взяли на себя руководство боевыми действиями. Трудности управления войсками проявлялись практически во всем: неукомплектованность некоторых штабов, отсутствие необходимого количества средств связи, охраны штаба, автотранспорта для перемещений, нарушенная проволочная связь. Управление тылом было затруднено из-за оставшейся с мирного времени системы снабжения. Воспоминания очевидцев и непосредственных участников первых дней войны, безусловно, не лишены субъективности, тем не менее их рассказы - это доказательство того, что советское правительство и высшее командование, реально оценивая обстановку периода 1940-1941 годов, чувствовали неполную готовность страны и армии к отражению нападения со стороны фашистской Германии - противника сильного и хорошо вооруженного за счет ограбления стран Западной Европы, с двухлетним опытом ведения боевых действий".
Таким образом, РККА, имеющая тройное превосходство в танках (многократное по "тяжелым танкам", т.е. сравнимыми классом с Pz IV КВ и Т-34), превосходство в авиации и артиллерийских системах, все еще "чувствовала неполную готовность" к отражению нападения [естественно - планов-то отражения до конца мая 1941 года не было!] А силу немеренную вермахту придавала "ограбленная Европа" - трофейные французские и чешские танки и орудия.
Конечно, у вермахта был "двухлетний опыт боевых действий". А у РККА его не было, потому что опыт Испании, сражений с японцами у оз. Хасан и Халхин-Гола, Польской кампании и Финляндской войны - "боевым" решили не считать...
Так попытка еще раз обосновать советскую мифологию июня 1941 года еще раз привела к ее полному разоблачению.
Приложения.
Приложение №1
Из тайных мемуаров сотрудника советского торгового представительства в Бремене и Берлине Тихона Лукьяновича Джеломанова (1908-1993): "БЕРЛИН, 1941 (его арестовали 22 июня вместе с другими посольскими и торгпредскими, их было 600 человек, потом их обменяли и интернировали...): "Самые достоверные сведения о начале войны я получал от шифровальщиков торгпредства. Мы ждали начала ее 10 мая 1941 г. (Как позже выяснилось, это был первоначальный срок по плану Барбаросса). Поэтому всех женщин с малыми детьми отправили в Советский Союз с 1 апреля 1941 г. Во вторую очередь к 15 апреля отправили женщин с ребятами школьного возраста, но не работающих в советских учреждениях в Берлине. В третью очередь отправили до 1 мая женщин с детьми, работавших в учреждениях, но к этому времени стало известно, что день начала войны откладывается. Начался мучительный период - когда же, какого числа.
В конце мая осторожно информировали, что будет в июне. Приступили к уничтожению ненужных документов. 14 июня мне сообщили, чтобы до 20 июня я всю документацию и дела свои уничтожил бы. На вопрос, когда же начало войны, сообщили - в ночь с 21 на 22 июня. Тут и началась наша подготовка по-настоящему. Но нужно было всячески скрывать от немцев и даже от некоторых своих, что дата нам известна...19 июня военно-морской атташе отбыл в Советский Союз, он доложил Кузнецову..."
Есть и в другом варианте:
"К июню немцы уже не скрывали явного саботажа в отправке оборудования в СССР. Почти все немцы-шефмонтажники вернулись из Ленинграда на фирму. На мой вопрос - почему так скоро вернулись? - была у них ухмылка и объяснение - приехали в отпуск.
Гитлер выступал по радио и стал разглагольствовать на разные темы, в том числе отметил, что ему везет всегда 10 числа... Находясь под этим впечатлением, мы ждали начала войны 10 июня и стали постепенно ликвидировать дела и документы, но числа 8 июня узнали более или менее достоверную дату начала войны - 22 июня. Были приняты все меры к тому, чтобы война не застала нас врасплох. СОВЕТСКИЙ СОЮЗ НИЧЕМ СТАРАЛСЯ НЕ ПОКАЗАТЬ, ЧТО СРОК ИЗВЕСТЕН. ТАК НАС НАСТРАИВАЛО РУКОВОДСТВО - ПОСОЛЬСТВО. Из Москвы продолжали прибывать наши специалисты..."
_______
Приложение №2. Мой текст от 22 июня 2015 года
"К тайне 22 июня 1941 года
Несколько дней назад исполнилось 74 года завершению грандиозной предвоенной депортации "враждебных элементов" (с семьями) из "благоприобретённых" по пакту с Гитлером территорий - стран Балтии, Бессарабии, регионов Восточной Польши (Зап. Белоруссия и Зап. Украина). Всего депортация спецпереселенцев охватила до 300 тысяч человек, значительная часть из которых умерла в пути или сразу по прибытию в Сибирь.
Такая депортация - по мнению историков - должна быть тщательно подготовлена и служит очищению будущего театра военных действий. Своим зверством она провоцирует восстания (что и произошло в реальности в Прибалтике), поэтому решаются на такие меры только, когда нет иного выбора. Всё это является признаком неминуемой близкой войны - развёртывание миллионов солдат в зоне депортации по идее избавляет от опасности восстания (если только эти миллионы не бегут в панике, бросая оружие, как это было в начале ВОВ).
Но какой войны это был признак? Войны с рейхом и его союзниками явно не ждали - был настоящий шок, многократно описанный в мемуарах и в советской худ. литературе и кино. СССР не мог готовить нападение, как заверяет нас вся советская и российская официальная историческая наука. Армия Британской империи (войска Британии, Канады, Австралии и Новой Зеландии) были заняты боями в Ливии и только что потеряли Крит.
Поэтому, есть версия (моя), что так Сталин готовился к нападению со стороны Америки, которая и тогда, прямо по Патрушеву, мечтала об уничтожении России.
А если без стёба, то майско-июньская депортация 1941 года - главное доказательство подготовки СССР к атаке на позиции Рейха, иначе говоря, начала Великого Антифашистского Освободительного Похода Красной Армии в Европу. Планировали бы сей поход на год позже и депортацию отложили бы".
____
М.Булгаков, "Мастер и Маргарита"
"...А Варенуха продолжал свое повествование. И чем больше он повествовал, тем ярче перед финдиректором разворачивалась длиннейшая цепь Лиходеевских хамств и безобразий, и всякое последующее звено в этой цепи было хуже предыдущего. Чего стоила хотя бы пьяная пляска в обнимку с телеграфистом на лужайке перед Пушкинским телеграфом под звуки какой-то праздношатающейся гармоники! Гонка за какими-то гражданками, визжащими от ужаса! Попытка подраться с буфетчиком в самой "Ялте"! Разбрасывание зеленого лука по полу той же "Ялты". Разбитие восьми бутылок белого сухого "Ай-Даниля". Поломка счетчика у шофера такси, не пожелавшего подать Степе машину. Угроза арестовать граждан, пытавшихся прекратить Степины паскудства. Словом, темный ужас.
Степа был широко известен в театральных кругах Москвы, и все знали, что человек этот - не подарочек. Но все-таки то, что рассказывал администратор про него, даже и для степы было чересчур... Да, чересчур. Даже очень чересчур...
Колючие глаза Римского через стол врезались в лицо администратора, и чем дальше тот говорил, тем мрачнее становились эти глаза. Чем жизненнее и красочнее становились те гнусные подробности, которыми уснащал свою повесть администратор... Тем менее верил рассказчику финдиректор. Когда же Варенуха сообщил, что Степа распоясался до того, что пытался оказать сопротивление тем, кто приехал за ним, чтобы вернуть его в Москву, финдиректор уже твердо знал, что все, что рассказывает ему вернувшийся в полночь администратор, все - ложь! Ложь от первого до последнего слова.
Варенуха не ездил в Пушкино, и самого степы в Пушкине тоже не было. Не было пьяного телеграфиста, не было разбитого стекла в трактире, Степу не вязали веревками... - Ничего этого не было".
! Орфография и стилистика автора сохранены
